Не знамо што
На столе потрескивала сальная свеча, источал благоухание поросенок под хреном, в берестяном стакане сиротливо клонил голову вялый цветок – герань, заботливо выдранный из родного горшка «для красоты и гламуру». Два плечистых молодца сдвинули кружки и тот, что был в доспехе, тоскливо сказал:
- С праздничком!
Праздновали тезоименитство государя вкупе с принятием Декрета о независимости от природных катаклизмов.
Праздновали два дружка закадычных, Ванька да Мишка, Богатырь старшой да декан Народной Академии имени Дарьи – великомученицы.
Праздновали без купеческого удалого размаха, но с основательным достоинством. Отхлебнули мутного хлебного вина из кружек и к поросю приступили. Ваня жевал и обиженно гудел в столешницу, что всем людЯм – праздник, а ему, Ване – не знамо што, и судьба – поганка, и больше трех кружек – ну никаким боком перед командировкой нельзя.
Мишка слышал плохо, потому что мощные жевательные мышцы создавали в ушах писки, всхрипы, всхлипы и прочую дребедень, а проглотив тщательно, три раза по науке пережеванное, услышал только:
- Вот что есть – горизонт?
- Воображаемая линия, где небо с землей сходятся, - ответил Мишка автоматически.
- Дурак ты архангельский! Небо с землей сходятся…. Ты сам видел, чтобы они сходились?
Мишка недоуменно помолчал, округлив глаза, а потом хлопнул себя по колену:
- Нет, ядри его в корень! Нет! …А откуда же тогда? …Ну, ты даешь, Ванька! Слышь, об горизонте этом писал великий ученый Лапидаль, придумавший лакмусовую бумагу и наизусть знавший пять правил арифметики.
- Это которые «не только отнимать, но и делить паче всего» и «в стакан прибавляя – беды свои умножаешь»? Это я от Сущего языка слышал!
- А я про горизонт в Лапидалевых трудах «Горизонты науки. Том 1» и «Горизонты науки. Том 2» читал. По Лапидалю выходит, что если все факты (тут Ваня на друга глянул укоризненно) в кучу сбить, то вся наша жизнь – с подвывертом, и не сказать, что «не такая», но факты – вещь упрямая.
- Сам ты фак! – беззлобно огрызнулся Ваня, - Полюбуйся лучше, каки-таки науки Черномор честным богатырям выдает! Совсем сдурел, ясен пень! Не знамо што захотел!, - и Ваня стал совать под не совсем уже ясный Мишкин взор рисунки странной загогулины «с дырками и отверстиями».
Мишка собрал кожу на лбу в пясть, наводя резкость мутного взгляда на загогулину:
- Не знамо што! От механизма заморского, видать, штукенция, а я – то в механике – не очень. Вот хошь оду? Хошь?! В пять минут сбацаю! Или все минералы перечислю. Или по истории…. Слышь, Вань, а по истории – тоже сплошные загогулины. Вот Фоменко, ученик мой, так он считает, что в летоисчислении сбой идет, отчего и годы, и народы перемешались.
- Не пудрИ ты мне мозгу, Мишка! Хучь бы поискал в книжках своих, по какой направлении искать хренотень эту?
- Так чего бы и не поискать? Айда в библиотеку нашу академическую! Сейчас и студиоузов своих кликну, неча им по кабакам рассиживаться, ежели работа такая …государственная есть!
И получаса не прошло, как растолкали сидящих тут же в уголке Димку Менделя да Изьку Фришмана, а те уж нашли и остальных. Нашелся и сторож библиотечный с ключами. Идти, правда, по случаю взятого еще с вечера разгона на тезоименитство он не смог, но и не сопротивлялся, когда студиоузы ключи забирали.
Сидели в библиотеке до самого вечера, все книжки перелистали. Тот же Фоменко и нашел, наконец. А видать знал, паршивец! С самого начала знал, где искать, просто цену вопросу поднимал!
В одном сборнике легенд стародавних, изданных в Амстердаме, куда научное воровство со всего мира стекается, оказался обрывок из летописи города Калинина. Вот поди ж ты: и города уже такого нет, а летописи кусок остался, да песня еще про то, как Калин-царь на Русь ходил, да голову бесславно здесь положил.
Летопись мудреная была и называлась «Материалы научной конференции исторического общества города Калинина …». А дальше такой год был прописан, что его еще и не было, и быть не могло. Но если города такого нет на Руси, чего же и год несообразный не написать? Сказка, короче!
Говорилось в летописи, что некогда полюса земные в совсем иных местах находились и даже время иначе текло. Но нашлись умельцы, сумели механизмус изготовить, чтобы ось земную с места скрянуть. Зачем это нужно было – никто знал, но скрянули, какой-то коллоидный андройдер подсобил! И с тех пор пошло что-то в мире враскосяк: время стало пластами друг на друга накладываться и то убегало, то задом наперед шло, пока установилось то, что установилось.
Ага!
Стали тогда искать кто - про механизмус, кто – про полюса, кто – про город Калинин. И нашли ж таки! Оказалось, механизмус (ой, да что ж мы иностранные слова-то так любим?!) … штукенция хитрая стояла еще до недавней поры возле самого Мурома, пока русский богатырь из Карачарова на ней силу свою испытать не вздумал. Силу-то испытал, да хрястнуло в суставах у него, что и по сей день ходить не может, так и зовется Сиднем Карачаровским. Но заодно с коленками и штукенцию попортил: рычаг отломил. Известное дело, наш люд всегда сначала попортит всё, а уж только потом инструкции читает!
Когда про …хитрую штукенцию с рычагом, полюса и кандибобер временной поняли, тут совсем легко стало. Даже чертеж механ… штукенции нашли в бумагах, на выброс за непонятностью приготовленных. И Ванин чертежик к штукенции подходил точь-в-точь!
И снова – ага!
Ясно стало, что дальше помочь умельцы знакомые смогут! Поехали Ваня с Мишкой за все столично-круговые дороги в село знакомое, где три брата с батюшкой престарелым проживали. Сначала за стол, конечно, как положено! После сладкого Федор (купец который, не забыли?) заморского яства еще вынес на верхосыточку. Мороженым называется. А что, сладко! Внутри на замороженное молоко подсиропленное похоже, а поверху – глазурь шоколадная. Только много не проглотишь зараз, лизать приходится, как девкам – леденцы.
После застолья младший брат, Ванятка, чертежи разглядел хорошенько, губами пошевелил, в потолок глядя да в уме подсчитывая что-то, почеркал на штукенции…
- А и не мудрено, - говорит, - что сломалось! Железо слабое для такой геометрии. Тут либо сплав специальный нужен, либо вот так и так переделать да и удлинить рычаг заодно, чтобы не карячиться. Ну, погостите пока, а мы с братьями подумаем, как помочь.
Три дня гостили. И каждый день то мороженое, то тульские пряники, то коржи медовые. Силы-то набираться надо?!
Вот уж, честно сказать, где Федор стали булатной достал, как в простой кузне Семен по Ваняткиной задумке мудреную выковку сделал – не знаем. Однако – получилось! Ванятка еще посчитал губами, почеркал опять, говорит:
- В одиночку вам не справиться, даже вдвоем. Тут ровно три дюжины крепких мужиков нужно. Очень крепких!
Опять посидели, перекусили. Ваня, богатырь который, говорит:
-Чего думать? К Черномору поедем. Он, да Мишка, да нас тридцать три – попробовать можно, почти три дюжины и есть, одного всего и не хватает. Жалко, друг-товарищ-пес-рыцарь в свой Париж уехал!
Ну, попробовать, так попробовать! Рычаг забрали, инструкцию куда сунуть, как нажать выслушали и – в путь.
Черномор войско свое в три минуты собрал: сказались дисциплина да выучка. Пищали (или к тому времени уже и фузеи на вооружение поставили - не помнится за давностью лет!) оставили, конечно, потому что сила – она всё же иногда важнее, так чего же тяжесть лишнюю с собой волочить?!
Вышли из столицы с песней. Помните – «…капают слёзы на копьё…»? Её и пели. Народ, конечно, затолпился. Мужики плечи расправляли, бабы глаза утирали, молодухи цветы бросали, а пацанята под ноги лезли. Старики со старухами, знамо дело, крестились.
За крайним кольцом уже были – чуть конфуз не приключился. Показалась орда дикая, вопила да улюлюкала не по нашенски, а богатыри-то – безоружные! Обошлось однако. Оказалось, тунгузский царь Генрих I гарем свой привез столицу показать, по магазинам да прочим вертепам прошвырнуться. А гарем – амазонки одни! Это кому в диковинку оказалось, а Ваня-то сразу товарища своего бывшего признал, исхудал тот только сильно на царской работе. Откуда да куда? Слово за слово – и вот уже за войском пешим – войско конное: больно девки на подвиги горячи оказались, и магазины не нужны.
Так с песнями (то нашими, то тунгузскими - попеременке) и дочапали до того места, которое на старинных картах всегда крестом обозначалось. Ну, теперь понятно – почему!
Рычаг Ваняткин в нужную дырку как раз подошел, только не поворачивался, как ни нажимали на него молодцы да молодицы. Генрих подсказал! Мол, в силу своего бывшего сугубо технического образования подозревает, что все колеса зубчатые поржавели от времени и смазки требуют. Смазки-то какой? Да дегтя, естественно. На Руси испокон века смазка одна – деготь. В каждом хозяйстве крестьянском бочка – другая припрятана. Тунгузки мигом - шасть по окрестным селам! Уж к вечеру мужик местный целую телегу дегтя притарабанил, и еще рады селяне были, что татарва, неизвестно откуда без объявления ига явившаяся, дань дегтем взяла. Дураки степняки! Совсем ум от кумыса своего потеряли! И ненормальные по ориентации, видимо: губы красят, глаза подводят и косы заплетают – тьфу, да и только!
Все колеса дегтем помазали, снова на рычаг всем объединенным войском богатырским навалились, заскрипело что-то и повернулся рычаг.
И ничего не произошло!
Снова рычаг обратно повернули, и снова вперед – опять ничего.
Ясное дело – сказки это всё стародревние про полюс и время! Домой надо ехать, а не ерунду ерундить!
Столица молчанием встретила, только в тишине слышно было, как на площади Сущий язык вещает, да народ вздыхает. Девки тунгузские – они, конечно по пустым магазинам все кинулись, а Черноморово войско все равно до казармы через площадь проходить должно было. Святые утопленники, что оказалось: царь – государь утром с супругою богоданной поссорился вдрызг, да и отрекся сгоряча и от престола, и от семьи! Потом, правда, раздумал, но какие-то людишки оборотистые уже республику учредили и президента всенародного выбрали, так что запомните, власть ни на минуту из рук выпускать нельзя.
И пошло всё хоть по-старому, но по-новому.
Раньше подношения - царские служилые требовали, теперь – всенародные.
Раньше народишко - царским служилым по барабану был, нынче – всенародным.
И в Черноморовом войске нынче богатырей по штату всего семнадцать, а если по живым душам считать – то только дюжина.
И Горыныч совсем разленился, растолстел и летать не может: пробежит локтей сто – и отдыха требует.
И Ваня по выслуге лет женился на соседке Марьюшке, теперь детей ростят да внуков ждут.
И Мишка Ломонос в академии теперь обучает всех подряд, но за деньги, хозрасчетно, потому ничего путевого академия изобрести не может.
А от пса-рыцаря, Д`Артаньяна, вестей нет. То ли не помнит ничего, то ли Русь нынче никому не интересна.
А вот про остальных – и не знаем ничего.
И Сущий язык скотчем заклеен уже почти с год так, что, наверное, и вещать толком разучился.
| 